BELOVRA
Поиск
Тренажёр ПравИло - Екатеринбург
Тренажёр ПравИло - Екатеринбург
Подписчики:
1 092 подписчиков
ID:
156452620
Блокировка:
Нет ограничений
Верификация:
Сообщество не верифицировано администрацией ВКонтакте
Видимость
открытое
Популярность:
У сообщества нет огня Прометея
Домен:
pravilo96
Описание
Мягкое растяжение всего тела на тренажере ПравИло. Массаж классический Антицеллюлитный Оздоровительный
Мардин Месопотамия Турция
"Les bijoux doivent etre sauvages!"
Старый занавес
Футбол-это ЖИЗНЬ
Литературно-художественный музей
![Les bijoux doivent etre sauvages!. Ты приезжаешь из африканской экспедиции и привозишь любимой женщине бусы.
Отправляясь в Париж, она надевает их, чтобы понравиться другому мужчине.
Тот восхищается: “Les bijoux doivent être sauvages!” — «Украшения должны быть дикарскими!»1. Он рисует женщину обнаженной, а позже задумчиво произносит «Путешествия подменяют настоящее действие, создают впечатление чего-то, чего на самом деле нет в жизни»2.
Женщина возвращается к тебе, а ты вновь уезжаешь в Африку.
«Путешествия подменяют настоящее действие, создают впечатление чего-то, чего на самом деле нет в жизни», — говорит тебе женщина.
Ты опять привозишь ей бусы.
Сразу после свадьбы Ахматова и Гумилев отправляются в Париж, где знакомятся с Модильяни. На следующий год Гумилев уезжает в Абиссинию, а Ахматова – в Париж. К Модильяни она пришла в африканских бусах, подаренных мужем.
***
Николай Гумилев — Анне Ахматовой
[из письма 9 апреля 1913 г., Одесса]
«Милая Аня, я знаю, ты не любишь и не хочешь понять это, но мне не только радостно, а и прямо необходимо по мере того, как ты углубляешься для меня как женщина, укреплять и выдвигать в себе мужчину; я никогда бы не смог догадаться, что от счастья и славы безнадежно дряхлеют сердца, но ведь и ты никогда бы не смогла заняться исследованием страны Галла и понять, увидя луну, что она алмазный щит богини воинов Паллады».
Николай Гумилев
У камина
Наплывала тень... Догорал камин,
Руки на груди, он стоял один,
Неподвижный взор устремляя вдаль,
Горько говоря про свою печаль:
Я пробрался в глубь неизвестных стран,
Восемьдесят дней шел мой караван;
Цепи грозных гор, лес, а иногда
Странные вдали чьи-то города,
И не раз из них в тишине ночной
В лагерь долетал непонятный вой.
Мы рубили лес, мы копали рвы,
Вечерами к нам подходили львы.
Но трусливых душ не было меж нас,
Мы стреляли в них, целясь между глаз.
Древний я отрыл храм из-под песка,
Именем моим названа река.
И в стране озер пять больших племен
Слушались меня, чтили мой закон.
Но теперь я слаб, как во власти сна,
И больна душа, тягостно больна;
Я узнал, узнал, что такое страх,
Погребенный здесь, в четырех стенах;
Даже блеск ружья, даже плеск волны
Эту цепь порвать ныне не вольны...
И, тая в глазах злое торжество,
Женщина в углу слушала его.<1911>Анна Ахматова
Надпись на неоконченном портрете
О, не вздыхайте обо мне,
Печаль преступна и напрасна,
Я здесь, на сером полотне,
Возникла странно и неясно.
Взлетевших рук излом больной,
В глазах улыбка исступленья,
Я не могла бы стать иной
Пред горьким часом наслажденья.
Он так хотел, он так велел
Словами мертвыми и злыми.
Мой рот тревожно заалел,
И щеки стали снеговыми.
И нет греха в его вине,
Ушел, глядит в глаза другие,
Но ничего не снится мне
В моей предсмертной летаргии.<1912>Наша простая выставка состоит только из двух предметов: воспроизведения портрета Анны Ахматовой 1911 года работы Амедео Модильяни (Музей Анны Ахматовой, Санкт-Петербург) и абиссинских бус (начало XX в., частная коллекция, Санкт-Петербург). Она — об истории, которая с античных времен повторяется снова и снова. Она — о любви.
«Для меня он стал путешественником (чтобы излечиться от любви ко мне), для меня стал Дон Жуаном (чтоб доказать мне — он любим), для меня и про меня писал стихи». (А.А. Ахматова — Л.К. Чуковской).
1 Анна Ахматова. О Модильяни. 1910-1911. Париж.
2 «Модильяни как-то очень хорошо говорил о путешествиях…». Анна Ахматова. Записная книжка](https://sun1-24.userapi.com/s/v1/ig2/OVzaTahkrNPziXnG96MCrywoyoBI0U95PvmuCkdvc5fhG4K3wkdRaoPy3R_Im8E6E8vI7C8FavKsh13e17PwkvGP.jpg?quality=96&crop=78,83,895,895&as=32x32,48x48,72x72,108x108,160x160,240x240,360x360,480x480,540x540,640x640,720x720&ava=1&cs=480x480 "Les bijoux doivent etre sauvages!. Ты приезжаешь из африканской экспедиции и привозишь любимой женщине бусы.
Отправляясь в Париж, она надевает их, чтобы понравиться другому мужчине.
Тот восхищается: “Les bijoux doivent être sauvages!” — «Украшения должны быть дикарскими!»1. Он рисует женщину обнаженной, а позже задумчиво произносит «Путешествия подменяют настоящее действие, создают впечатление чего-то, чего на самом деле нет в жизни»2.
Женщина возвращается к тебе, а ты вновь уезжаешь в Африку.
«Путешествия подменяют настоящее действие, создают впечатление чего-то, чего на самом деле нет в жизни», — говорит тебе женщина.
Ты опять привозишь ей бусы.
Сразу после свадьбы Ахматова и Гумилев отправляются в Париж, где знакомятся с Модильяни. На следующий год Гумилев уезжает в Абиссинию, а Ахматова – в Париж. К Модильяни она пришла в африканских бусах, подаренных мужем.
***
Николай Гумилев — Анне Ахматовой
[из письма 9 апреля 1913 г., Одесса]
«Милая Аня, я знаю, ты не любишь и не хочешь понять это, но мне не только радостно, а и прямо необходимо по мере того, как ты углубляешься для меня как женщина, укреплять и выдвигать в себе мужчину; я никогда бы не смог догадаться, что от счастья и славы безнадежно дряхлеют сердца, но ведь и ты никогда бы не смогла заняться исследованием страны Галла и понять, увидя луну, что она алмазный щит богини воинов Паллады».
Николай Гумилев
У камина
Наплывала тень... Догорал камин,
Руки на груди, он стоял один,
Неподвижный взор устремляя вдаль,
Горько говоря про свою печаль:
Я пробрался в глубь неизвестных стран,
Восемьдесят дней шел мой караван;
Цепи грозных гор, лес, а иногда
Странные вдали чьи-то города,
И не раз из них в тишине ночной
В лагерь долетал непонятный вой.
Мы рубили лес, мы копали рвы,
Вечерами к нам подходили львы.
Но трусливых душ не было меж нас,
Мы стреляли в них, целясь между глаз.
Древний я отрыл храм из-под песка,
Именем моим названа река.
И в стране озер пять больших племен
Слушались меня, чтили мой закон.
Но теперь я слаб, как во власти сна,
И больна душа, тягостно больна;
Я узнал, узнал, что такое страх,
Погребенный здесь, в четырех стенах;
Даже блеск ружья, даже плеск волны
Эту цепь порвать ныне не вольны...
И, тая в глазах злое торжество,
Женщина в углу слушала его.<1911>Анна Ахматова
Надпись на неоконченном портрете
О, не вздыхайте обо мне,
Печаль преступна и напрасна,
Я здесь, на сером полотне,
Возникла странно и неясно.
Взлетевших рук излом больной,
В глазах улыбка исступленья,
Я не могла бы стать иной
Пред горьким часом наслажденья.
Он так хотел, он так велел
Словами мертвыми и злыми.
Мой рот тревожно заалел,
И щеки стали снеговыми.
И нет греха в его вине,
Ушел, глядит в глаза другие,
Но ничего не снится мне
В моей предсмертной летаргии.<1912>Наша простая выставка состоит только из двух предметов: воспроизведения портрета Анны Ахматовой 1911 года работы Амедео Модильяни (Музей Анны Ахматовой, Санкт-Петербург) и абиссинских бус (начало XX в., частная коллекция, Санкт-Петербург). Она — об истории, которая с античных времен повторяется снова и снова. Она — о любви.
«Для меня он стал путешественником (чтобы излечиться от любви ко мне), для меня стал Дон Жуаном (чтоб доказать мне — он любим), для меня и про меня писал стихи». (А.А. Ахматова — Л.К. Чуковской).
1 Анна Ахматова. О Модильяни. 1910-1911. Париж.
2 «Модильяни как-то очень хорошо говорил о путешествиях…». Анна Ахматова. Записная книжка")
